УЖАСЫ НАШЕГО ГОРОДКА, ИЛИ СНОВА О КОШМАРАХ ВОРОНЕЖСКОЙ МЕДИЦИНЫ

Три года назад состояние воронежской медицины оказалось в центре интернет-скандала. Поводом для бурных дискуссий послужили впечатления гражданки Израиля от пребывания в воронежской больнице. Свои злоключения девушка изложила в собственном интернет-дневнике, озаглавив их «Ужасы нашего городка». Статья израильской пациентки, которая была в нашем городе проездом по дороге в Белгород и у которой в Воронеже внезапно началось сильное кровотечение, мгновенно разошлась по Рунету. Между пользователями развернулись дебаты: кто-то девушке сочувствовал, кто-то обвинял иностранку в изнеженности, кто-то вопрошал о том, где результаты распиаренного нацпроекта «Здоровье» и куда уходят наши налоги...

Поскольку с той поры в Воронежской медицине существенных изменений не произошло, «Медицинский экспресс» решил ещё раз опубликовать скандальные зарисовки израильской пациентки. Но не выдержки из него, как это сделали многие российские издания, в частности «Комсомольская правда» и «МОЁ!», а целиком и полностью, сохранив всю стилистику.

И так...

Пролог

Ну что ж, пришла пора рассказать вам о своих приключениях в городской клинической больнице скорой помощи города Воронежа. Сразу предупреждаю — так как лежала я в гинекологии, то в моём рассказе будут некоторые подробности, которые не всем будет приятно читать, так что под кат желающие идут предупреждёнными.

I.

Итак, в один совсем непрекрасный момент я обнаружила, что у меня началось кровотечение — не вовремя вообще. Подумав, что это влияние перелётов, переездов и смены климата, я выпила таблетку от болей и пошла спать. Утром ситуация не улучшилась. На всякий случай, я зашла в интернет посмотреть, что это может означать. Гугль меня совем не порадовал, а наоборот, напряг. По любому получалось, что мне надо идти к врачу, чтобы исключить возможные опасные для жизни варианты. Мне очень не улыбалось искать врача в чужой стране и в городе, где практически не было знакомых, но я решила, что здоровье важнее. К сожалению, интернет я нашла уже глубоким днём, а была суббота (что важно для дальнейшего рассказа).

Надо сказать, что в Воронеже я была с родителями, а на следующий день мы должны были ехать в Белгород к родственникам. Я позвонила родителям, они приехали на машине друга, и я сказала им, что надо искать гинеколога. Друг был тоже неместный, поэтому куда ехать мы вообще не представляли. Не буду описывать все подробности, но в конце концов мы нашли какую-то больницу под номером 3. Я и мама пошли в больницу искать гинеколога.

Мы зашли в полуразрушенный перекопанный безлюдный вестибюль, в котором явно давно и безнадёжно вёлся ремонт. Возле входа стоял ветхий столик, за которым сидела не менее ветхая тётка.

— Вы куда? — строго спросила она нас.

— Нам нужен гинеколог, — сказала я.

— Бахилы есть?

— Э-э-э-э-э-э... Что?

Как оказалось, вход в больницу разрешался только в бахилах. Кто не знает — это такие синтетические колпачки, которые надеваются на обувь, что якобы поддерживает стерильность в помещении (это то объяснение, которое мне дали, я сама такого не придумала бы). Пришлось нам купить бахилы (недорого, пять рублей пара), натянуть их и пойти на третий этаж искать врача. Больница казалась разрушенной и покинутой, по дороге я заглядывала в палаты и с ужасом думала: «Как же люди тут лежат?», не подозревая, что недалёк тот час, когда я получу ответ на свой вопрос.

Гинеколога мы нашли в какой-то комнате после долгих поисков, им оказалась молодая женщина, лежащая на диване и смотрящая телевизор. Надо ли говорить, что нашим появлением она была очень недовольно. Поорав на тему: «Чего вы все здесь ходите, мёдом вам что ли намазано?!», она сообщила, что не дежурная, поэтому тут не при чём, а на мою робкую попытку выяснить, куда же нам идти, сказала вызвать скорую, а они, мол, уже знают, куда везти.

Честно говоря, я офигела. Мы вышли, так и не зная, куда идти. Люди на улице посоветовали ехать в больницу скорой помощи, там, мол, обязательно должны принять. И поехали мы в эту больницу на другой конец города.

В больницу мы вошли с того места, к которому подъезжают скорые, на входе висело грозное предупреждение насчёт бахил, но мы были уже вооружены. Внутри обнаружилось окошко регистрации, так что как минимум первый этап необходимых действий стал ясен.

В регистрацию, конечно же, стояла очередь, и, конечно же, работала только одна девочка с недовольным лицом. Хотя «работала» — это преувеличение. Она с выражением мученицы на лице копалась в компьютере 20 минут, так и не зарегистрировав даже первого в очереди, потом возмутилась, облаяла нас, захлопнула окошко регистрации прямо перед нашим носом и продолжила мучать компьютер. Мы ждали.

Пока ждали, я смотрела по сторонам, и глаза мои лезли на лоб. Во-первых, люди, привезённые на скорой, вылазили из скорой и ковыляли в регистрацию на своих двоих (кстати, совсем не маленькое расстояние). Иногда привезённые просто не могли этого сделать, и тогда по всему покою бегали санитары с криками «Нужна каталка!», а им отвечала тётка «Каталок нет!!!», и так несколько раз по кругу. Те же счастливцы, которым каталка всё же досталась, лежали на абсолютно голой не застеленной поверхности, причём раздевали для осмотра их иногда прямо в коридоре, или в кабинете при открытой двери, поэтому за время ожидания мне пришлось лицезреть интимные органы нескольких людей, при том, что я совсем не собиралась этого делать. Кроме того, я видела, как везли кого-то на каталке, при этом постоянно нехило так врезаясь в углы, так что съехавшего человека постоянно приходилось поправлять, чтобы он окончательно не упал с каталки. В общем, мне показалось, что я попала в какое-то жуткое чистилище, которое было специально организовано так, чтобы ещё живые люди в ужасе убегали из этого места, дабы не обременять и без того недовольную девочку-регистраторшу.

До момента регистрации прошло полтора часа. Конечно, девочка упала в обморок при виде моего паспорта, а потом строго спросила, какие документы у меня есть на русском. Когда оказалось, что никаких, и я предложила прочитать мои данные на английском, на меня посмотрели, как на сумасшедшую. В конце концов как-то меня зарегестрировала, выдали какой-то листик и велели идти сдавать кровь на анализы.

Как оказалось, кровь брали из пальца. Эту процедуру я не проходила уже тысячу лет, и ещё тысячу лет с удовольствием бы не проходила. Милая девочка уколола мне палец и стала выдавливать кровь на стёклышко. Стёклышко было очень старым, очень поцарапанным, и, если честно, меня напрягало, что моя ранка должна касаться этого стёклышка. Кроме того, моя кровь упорно не хотела выходить из пальца, поэтому давить пришлось долго, и было это невыносимо больно. А потом, когда всё же что-то из моего пальчика бедного выдавили, я увидела, что девушка несёт это стёклышко под микроскоп. «Ух ты!» — сказала я восхищённо, — «То есть вы прямо сейчас, так, под микроскопом, будете сейчас мои клетки считать?!» «А как ещё?» — удивилась девушка. Я промолчала. Хотя очень захотелось прислать ей упаковку новеньких микроскопных стёклышек из нашей лаборатории. Да и микроскопа такого древнего я не видела со школы, хотя это как раз и не принципиально для подсчёта клеток. Правда, я не очень понимаю, как она считала концентрацию, ведь объём выдавленной крови она не меряла, да и стёклышко не было разграфлённым для точного подсчёта, но я решила не приставать со своими биологическими заморочками, понадеявшись, что у девушки глаз уже намётан.

А потом я села и стала ждать обещанного гинеколога.

II.

Итак, у меня взяли кровь из пальца и я сижу жду гинеколога. Понятно, что ждать его мне пришлось тоже более получаса, так что пришлось выйти, поорать и сказать, что я собираюсь падать в обморок, и только тогда пришла врач. Это была молоденькая и очень приятная девочка, как я потом поняла, интерн (или как там называются врачи, которые ещё работают под присмотром старших товарищей). Она пришла, очень мило со мной поздоровалась и спросила в чём дело.

— Вот, кровотечение, — сказала я.

— Вы уже рожали? — спросила врач.

— Нет.

— Жалко, а то бы мы вас сразу выскребли.

Тут я потеряла дар речи. Этот жуткий глагол просто ввёл меня в ступор. То есть я понимаю, что иногда это надо делать, но предложить это как вариант вот так, без осмотра, без анализов, без диагностирования?! Кроме того, если я уже рожала, так что, теперь можно не церемониться?! В общем, я уже начала жалеть, что обратилась сюда, но понимала, что мне надо сделать УЗИ и анализ крови как можно быстрее, поэтому решила заранее, что буду отбиваться от попыток сделать мне что-нибудь кроме анализов, но пока останусь.

На всякий случай я сказала, что о любых вмешательствах пока не может быть и речи. К счастью, врач со мной согласилась и предложила взобраться на гинекологическое кресло для осмотра. Я с сомнением посмотрела на кресло и спросила, нельзя ли его чем-нибудь накрыть.

— А что, вы не принесли с собой полотенце? — удивлённо спросила врач. Я в офигении покачала головой. Объяснила, что я вообще-то иностранка и с местными обычаями незнакома.

— Ну ладно, я подстелю вам. Не смотрите, что выглядит это не очень, это стерильно, — сказала она, подошла к прибору, в котором горел ультрафиолет, вытащила оттуда кусок какого-то материала и постелила мне его. Выглядело это не очень, кроме того, большая часть кресла осталась неприкрыта, но я собрала волю в кулак и решила всё же залезть на кресло. Подошла к нему поближе, а там...

Там стоял тазик. И в тазике плавали какие-то кровяные сгустки. Извините, но из песни слов не выкинешь. Я в полном ступоре смотрела на это. Потом повернулась к врачу и сказала дрожащим голосом: «Там... Там, в тазике, это...». Она подошла, посмотрела и сказала: «А, ну не обращайте внимания. Просто не садитесь на тазик, а вот тут, повыше.» Я настолько обалдела от всего происходящего, что не нашлась что сказать и всё же полезла на кресло.

Осмотр начался. Врач спросила меня, выглядят ли у нас кресла так же. Я сказала, что нет, да и вообще, я уже давно не видела гинекологического кресла отдельно от УЗИ. Её это явно поразило, и, как бы оправдываясь, она сказала: «Ну, я думаю, сама процедура осмотра ни в одной стране не приятна.» Я согласилась, что ощущения в общем схожие. А потом действительно начался осмотр. Я не знаю, в чём дело, видимо, в привычке работать без УЗИ, но это было реально больно. Реально. У меня слёзы на глазах выступили. Кстати, это повторялось при всех последующих осмотрах разными врачами. Я очень удивилась, что у меня не было синяков после этих процедур. Но я стоически это вытерпела, понимая, что иначе мне не сделают все остальные анализы.

Когда осмотр был закончен, врач сказала, что это может быть что угодно — обычная беременность, внематочная беременность, просто сбой цикла из-за поездок.

— Ну УЗИ-то может показать что именно происходит? — спросила я.

— Да, конечно.

— Хорошо, когда можно сделать УЗИ?

— В понедельник.

— Как в понедельник????!!!!!

Я просто потеряла дар речи. Напоминаю, что это вечер субботы, я нахожусь в больнице скорой помощи с сильным кровотечением, а мне собираются делать УЗИ через два дня. В понедельник.

— Ну как же так? — сказала я. — Надо же понять что происходит. Надо же что-то делать, чтобы понять, опасно это или нет.

— Ну а что делать? — сказала врач. — Я предлагаю выскрести, а потом в понедельник посмотрим на УЗИ. Или в крайнем случае положим вас в больницу, в понедельник сделаем анализы и посмотрим.

Я помолчала. Я осмотрелась вокруг. Я посмотрела на врача. Идея, что надо будет лечь в больницу, вообще не приходила мне в голову, а делать это при таком раскладе, что никто не собирался мною заниматься до понедельника, я вообще не видела смысла. Я сказала: «Знаете что. Я отказываюсь. Я отказываюсь ложиться в больницу, в которой мне не могут даже сделать УЗИ. И уж тем более я не согласна, чтобы вы что-то делали без диагноза. Может, это действительно просто сбой цикла, в конце концов. Давайте, я подпишу что вам там надо, а дальше я уже сама разберусь.»

Врач (кстати, она мне очень понравилась и была мила и обходительна, она просто живёт в другой реальности) ещё попыталась меня уговорить, но быстро увидела, что шансов нет. Тогда она сказала: «Пойдите в аптеку, купите тест на беременность. Если будет отрицательный, значит, внематочной беременности нет, и тогда я вас отпущу более-менее со спокойным сердцем.»

Это показалось мне отличным выходом, так что я даже не удивилась, что меня посылают делать такую важную проверку не самым надёжным способом, не говоря уже о том, что надо было идти самой покупать этот тест. Окрылённая, я пошла в аптеку, купила тест и пошла его делать, в полной уверенности, что на этом моё знакомство с этой больницей закончится. Поэтому я только мельком отметила убогое убранство туалета и то, что тары для сбора мочи в больнице мне не смогли найти. Подумала ещё, что надо бы вернуться сфотографировать туалет для истории.

Результатов проверки надо было ждать десять минут (тест был российского производства). Я уже предвкушала, как выйду на свободу в тридцатиградусную жару (потому что был уже вечер и прохладно). Когда на тестовой палочке начала проявляться вторая полоска, я вначале даже не расстроилась. Я просто стояла, смотрела на неё и думала: «Этого не может быть. Этого не может быть.» И тут до меня сквозь ступор стало постепенно доходить. Две полоски. Это беременность. Или внематочная, и поэтому кровотечение, или обычная — но тогда кровотечение тоже не предвещала ничего хорошего. И это означало только одно — мне надо ложиться в больницу.

Подошла врач, увидела тест, сказала, что ложиться надо обязательно, потому что если это внематочная, меня могут просто вовремя не довезти до операционной. И тут меня прорвало. Я начала рыдать, совершенно не соображая, что же теперь делать и как на всё это реагировать. Мысль о том, чтобы лечь в эту больницу, в незнакомом городе, с непонятным диагнозом и перспективами, казалась даже не ужасной — это было за рамками реальности. Мне казалось, что сейчас должен кто-то выйти и сказать: «Да что ты, мы просто прикалываемся, ну, тупо пошутили, извини.»

Но надо было решать.

Я вышла во двор больницы, рыдая, позвонила Мише, позвонила Маше. Понятно, что все мне сказали, что всё же надо ложиться. Я постояла, посмотрела в небо, смиряясь с неизбежным. Вытерла слёзы.

В этот раз в приёмный покой больницы зашла совсем другая я. Это уже была не я, это был терминатор. Люди, хорошо меня знающие или видевшие в критических ситуациях, знают, о чём я говорю. Для меня начинался квест, в котором ставки были очень высоки и всё зависело только от меня. Абсолютная ясность мышления, контроль над эмоциями, повышенная внимательность и постоянная готовность к любым действиям.

Я была готова лечь в больницу.

III.

Итак, я приняла решение лечь в больницу. Во-первых, меня напугали тем, что при внематочной беременности кровотечение в любой момент может усилиться, и тогда меня могут не успеть спасти, если я буду не в больнице. Во-вторых, я решила, что лягу в больницу и попробую добиться УЗИ ещё сегодня за отдельную плату — официальную или за взятку. В конце концов, сам прибор у них в больнице есть, врачи тоже наличествуют, а деньги на тот момент волновали меня меньше всего.

— Ладно, — сказала я врачу, — ложусь в больницу, уговорили. Что для этого надо делать?

Оказалось, надо пройтись по нескольким кабинетам и сделать общее обследование. Выглядело это так.

Вначале меня послали брать кровь — к счастью, из вены, а не из пальца, как в прошлый раз. Я внимательно посмотрела, что иглы одноразовые и что их вскрыли на моих глазах. Пока искали мою вену, я с интересом обнаружила, что пробирки совсем не одноразовые, и потом я неоднократно видела, что с этими пробирками с кровью ходят по коридору, когда они абсолютно ничем не прикрыты. Зато бахилы для стерильности, ага. Ну ладно, это не принципиально. Но потом я с удивлением обнаружила, что крови у меня взяли совсем чуть-чуть.

— А почему так мало крови взяли? — спросила я. — Мне ведь много чего нужно проверить — общий анализ, гормон беременности.

— А мы не будем делать общий анализ крови, — сказали мне, посмотрев на меня, как на дуру.

— То есть как? — обалдело спросила я. — Меня кладут в больницу и даже не делают анализ крови?

— Лаборатория откроется в понедельник, тогда и сделаем анализ крови.

— Э-э-э-э-э-э... Вы серьёзно что ли? А если у меня ещё и внутреннее кровотечение есть, мне же надо следить за уровнем эритроцитов и гемоглобина, нет?

— Девушка, что вам не понятно, сказали же — лаборатория откроется в понедельник, тогда и сделаем анализ!!!

— А гормон беременности когда мне проверят? Ведь надо же срочно узнать, беременная я или нет, тест ведь не очень надёжный! — про себя я подумала, что тест российского производства вообще не вызывает у меня доверия, но вслух не сказала.

— А на беременность мы делаем проверки во вторник и четверг. Ну обычно, если есть достаточно тестов. Иногда только в четверг.

— Я хуею в этих камышах, — только и смогла пробормотать я.

Мысль работала лихорадочно. Надо будет уже сегодня искать другую больницу или частную клинику, здесь мне явно ничего не светит. На минуту я задумалась о других пациентах, которых привозят сюда на скорых (напомню, что это была больница скорой помощи) и посочувствовала их судьбе. Но у меня оставался ещё один вопрос.

— А зачем же вы тогда вообще брали у меня кровь?

— Ну как же! Мы определим вам группу крови, чтобы знать, какую вам вливать, если станет хуже.

Гордо посмотрев на меня, перед моим носом помахали белой керамической палитрой с четырьмя лунками. Я догадалась, что именно на ней и проверяют группу крови. Я даже знаю как, я об этом в книжках читала.

Перебирая в уме способы поиска других больниц, я пошла дальше. Следующим номером программы была ЭКГ. Пока я её делала, ко мне пришла терапевт с набором традиционных вопросов. На вопрос: «Какие есть проблемы со здоровьем, какие лекарства принимаете?» я привычно ответила «Есть недостаток витамина Д, его я и принимаю.» В ответ терапевт в шоке уставилась на меня: «А как вам это определили?!» «А, — говорю я, — извините. Я, понимаете, из Израиля, у нас такие проверки делают без проблем.» По взгляду врача я поняла, что мой ответ её очень впечатлил. Кроме того, она стала явно вежливее со мной говорить.

«Ага, — подумал терминатор. — Значит, стратегия такая — говорить, что я из Израиля, но не сразу, лучше совместив это с разрывом шаблона. Как минимум на отношение ко мне и на уровень вежливости действует положительно.»

После всех процедур меня повели на пятый этаж. Там меня встретила тётка с накрученной высокой причёской и брезгливо-недовольным выражением лица, которая оказалась дежурным врачом, позже подошла милая девушка-интерн. Меня ещё раз проверили, не найдя ничего нового, и сели писать мою карточку. По привычке её сели писать так, чтобы мне ничего не было видно, но я спокойно встала, обошла стол и встала за их спиной.

— Что вы себе позволяете?! — заорала тётка (которая, кстати, не представилась ни на одном этапе).

— Я хочу видеть, что вы там пишете, мне же интересно! — сказала я с самым кротким выражением лица, невинно хлопая ресницами.

Около минуты врач не могла найти что ответить и просто обалдело смотрела на меня (кстати, как оказалось потом, это была самая частая реакция на моё поведение).

-Но... Вы же всё равно ничего не поймёте! — нашлась она.

— А! — сказала я самым беспечным тоном. — Не волнуйтесь! Я просто запомню и передам моему лечащему врачу, профессору гинекологии, чтобы он знал, что происходит.

Врач ещё некоторое время обалдело посмотрела на меня и вернулась к заполнению карточки. Когда дело дошло до назначений, мне написали УЗИ, анализ крови и тест на беременность и ещё вписали два каких-то лекарства.

— А что это такое? — поинтересовалась я.

— Это обезболивающее, а это кровеостанавливающее.

— Так, запишите мне, пожалуйста, на этой бумажке названия, — попросила я.

Видимо, на тот момент я уже порвала достаточно шаблонов, потому что врач поколебалась, но, не сказав ни слова, выполнила мою просьбу.

— Ага, а теперь, пожалуйста, напишите названия действующего вещества в этих лекарствах, я просто не уверена, что мой врач знает местные названия. И заодно объясните мне механизм действия кровеостанавливающего. Понимаете, я биолог, мне просто интересно! — всё это я говорила абсолютно вежливо, даже немного заискивающе, мило улыбаясь и с абсолютно невинным видом — этакая дура-иностранка, которая даже не понимает, что делает что-то не так. Как я позже установила эмпирически, одного этого сочетания часто хватало для разрыва шаблона.

— Э-э-э-э-э... Я не знаю механизма действия лекарства.

— Ну ничего! — ободряюще сказала я, улыбаясь самым лучезарным образом. –У вас же есть где проверить, правда? Я подожду, без проблем! А пока можете показать мне палату!

Как раз в это время зашла женщина неопределённых занятий (у них там совершенно невозможно определить кто есть кто, потому что сколько людей — столько и форм, никакой логики не наблюдалось, видимо, кому какая досталась, тот в такой и ходил, и врача от уборщицы без личного знакомства отличить было невозможно) и сказала, что есть одно последнее место в 12 палате.

— Вот видите, вам повезло! — сказала мне врач. — Вам досталось место в палате!

— А что бы было, если бы не досталось? — искренне поинтересовалась я.

— Ну как, лежали бы в коридоре на каталке.

Осмотрев каталку, стояющую в коридоре, я подумала, что я бы ещё посмотрела, как они будут укладывать терминатора на каталку, но промолчала. Меня провели в палату.

Палата была на шесть мест, но ни одного человека в ней не было.

— А где все? — поинтересовалась я.

— Не знаю, видимо, ушли домой на выходные.

Подумав, что я их понимаю, я поблагодарила провожатую и начала осматриваться.

В палате было очень жарко, окна были открыты только на треть и все подоконники были уставлены бутылками с водой. Я уже заметила странную российскую привычку даже при ужасной жаре не открывать окна полностью, при том, что на улице гораздо прохладней и ветерок. Поэтому первым делом я начала снимать бутылки с подоконника и открывать окна. Заодно удивилась — зачем держать бутылки именно на подоконниках? — но не придала этому значение, решив, что просто места на тумбочках не хватило. Наивное дитя цивилизации! Интересно, а вы поняли, почему бутылки стояли на подоконниках?

Большую часть бутылок я уже сняла, а только потом решила сфотографировать.

Итак, я открыла окна, вздохнула и посмотрела на палату.

Большую часть бутылок я уже сняла, а только потом решила сфотографировать.

Итак, я открыла окна, вздохнула и посмотрела на палату.

А потом на свою кровать. Первое, на что я обратила внимание — у всех кровати застелены собственными простынями, моя же была застелена какими-то простынками, тоже явно не больничными, хоть и старенькими. Позже я поняла, что больничного белья нет в принципе, поэтому тем, у кого нет своего, застилают разнообразными старыми простынками, видимо, подарками от пациентов. Кстати, операции тоже делают пациентам в собственной одежде — типа, надела халатик, который не очень жалко, и идёшь на операцию.

Не буду утомлять вас лишними подробностями, скажу только, что за четыре дня постель мне не меняли ни разу, сама кровать была продавлена до такого уровня, что просто удержаться на ней было делом нелёгким, а спать на ней можно было только в полуобморочном сотсоянии. Конечно, полотенец и туалетной бумаги не было в принципе. При палате был отдельный туалет — правда, без стульчака, но это уже детали. Холодильник был, но из него периодически выбрасывали все вещи, заранее об этом не сообщая.

Кстати, вы поняли, почему бутылки стояли на подоконниках? Ну как же, это же понятно! Они там грелись. Чтобы купаться. Ведь в больнице не было горячей воды. Ну да. Я лежала в больнице в сорокаградусную жару. С кровотечением. Без горячей воды.

IV.

Итак, я «легла в больницу», отправила маму за необходимыми вещами, открыла окна, легла на кровать, провалилась до пола, выкарабкалась и начала думать. Понятно, что я не собиралась сидеть и ждать анализов до понедельника. Хотя больше всего мне хотелось лечь ничком на кровать и немного повыть от боли (обезболивающее мне прописали, но ещё не выдали), это был не вариант. Бессмертный образ Шварцнеггера стоял перед глазами и укоризненно смотрел на меня сквозь свежевырезанную глазницу. Поэтому я воткнула зарядник мобильника в розетку (о да, розетка была!) и развила бурную деятельность.

Первым делом позвонила мужу и друзьям в Израиль и раздала задания: найти в ЖЖ воронежское сообщество и запостить вопрос о том, где какие частные клиники искать, запостить тот же вопрос просто в ЖЖ, просто искать клиники или другие больницы в интернете, искать знакомых, у которых есть какие-то концы в Воронеже, искать личный телефон моего израильского гинеколога и т.д., и т.п.

Потом муж мне напомнил, что у меня же есть израильская страховка, и я позвонила им. Хочу сразу вынести отдельную благодарность всем работникам страховой компании, которые мне помогали — морально и фактически.

Но вначале это выглядело так: я им звоню, описываю ситуацию. Минут пятнадцать терпеливо объясняю, что нет, анализы крови и УЗИ мне не сделали и в ближайшее время не собираются, да, я лежу в больнице, да, официальной, нет, это и есть большой город, нет, до Москвы 600 километров и я боюсь ехать. Когда они наконец поверили, что я описываю реальную ситуацию, меня попросили дать какие-нибудь телефоны больницы. Посмеявшись про себя над термином «лежать в больнице», я поползла с пятого этажа в холл, нашла там какие-то стенды с телефонами, надиктовала им. Они отключились, пожелав мне здоровья и пообещав перезвонить через полчаса.

Пользуясь случаем, я выползла наружу, где было всё же не так жарко, как в палате. Обнаружила скамейку с надписью ЧУПАЧУПС, которая очень меня поддерживала в трудные минуты.

Когда я вернулась в палату, как раз пришла девушка-интерн с описанием действия прописанного мне лекарства. Обрадовавшись, я попыталась поговорить с ней. Выводы были обескураживающие — где можно сделать УЗИ в субботу вечером она не представляла, более того, мой план дать на лапу присутствующим врачам, чтобы мне сделали проверку, оказался несостоятельным — все присутствующие гинекологи чисто физически не умели делать УЗИ. Она сказала, что есть шанс, что врач, который будет дежурить завтра, умеет делать УЗИ, и чтобы я постаралась договориться с ним.

Постепенно стали приходить первые плоды поисков — СМСки с телефонами клиник (ни один телефон не отвечал), Маша позвонила сказать, что звонила по всем телефонам, которые нашла, но и там не отвечали. Позвонили из страховки, сказали, что их представитель в России пытается найти мне возможность сделать УЗИ в Воронеже, но пока найти не может, обсуждается вопрос о том, чтобы перевезти меня в другой город. В больницу пытались звонить, по одному номеру с ними отказались разговаривать, по другому обматерили. Поговорила с израильским врачом, но он, понятно, без результатов анализов или УЗИ не мог ничего сказать по телефону. Сказал только, что везти меня они бы тоже опасались сейчас, но, если не найдут возможности меня обследовать, всё-таки прийдётся это сделать.

Моя твёрдая уверенность, что так или иначе я найду себе УЗИ ещё сегодня, заметно пошатнулась. Тут как раз пришла первая моя сопалатница, у которой, как оказалось, была такая же ситуация, как у меня (правда, УЗИ ей сделали, но ничего не увидели), ей сделали диагностическую лапроскопию (опреацию по поиску и удалению внематочной беременности), ничего не нашли и теперь держат тут «на всякий случай». Она тоже (местная!) ничем не могла мне помочь. Я решила, что пойду ещё раз поищу врача, дам сразу денег, а потом ещё раз попытаю — может, добуду домашний телефон врача, делающего УЗИ , и буду уже звонить ему напрямую, договариваться.

И пошла я искать врача. Понятно, что указателей нигде никаких не было, знакомить меня с правилами больницы тоже никому в голову не пришло, поэтому я просто пошла (ну, как могла) по коридорам, заглядывая куда могла. Шла я так, шла и зашла... в операционную, где как раз то ли аборт делали, то ли любимым выскребанием занимались. Причём, прошу заметить, что для того, чтобы оказаться в операционной во время операции, мне даже не пришлось открывать дверь — дверь была нараспашку прямо в коридор, по которому я шла. Не буду описывать подробности, но тазик в смотровом кабинете показался мне просто раем земным. Окончательно охуев от такого, я поняла, что всё же я осталась сегодня без УЗИ. Тут как раз мне нашли вроде какой-то частный диагностический центр, который должен был работать в воскресенье, да и силы мои чисто физически были на исходе, поэтому я приняла стратегическое решение всё же пойти поспать, а завтра с утра пораньше начать следующий этап противостояния системе.

Сон, совмещённый с эквилибристикой и тихим матерком, был прерван в шесть утра, когда заявилась моя вторая сопалатница. Как оказалась, у неё было редкое special ability — рот её не закрывался ни на секунду. Нет, я тоже думала раньше, что видела людей, которые бесконечно говорят — но они ей в подмётки не годились. Опытным путём я установила, что молчит она только когда спит, а спит она мало и редко. Из бесконечного потока слов, если его правильно направлять, можно узнать много нового (вот только выключать её я так и не научилась). Конечно, вначале на меня наехали из-за бутылок, которые я сняла с подоконника, но после моей бурной ночи на гамаке у неё не было шансов.

Осознав, что спать мне уже не дадут, я пошла искать дежурного врача. Тётка с высоконакрученной причёской сидела и смотрела телевизор — паттерн, бля (с).

Я постучала и вежливо спросила:

— Скажите пожалуйста, я тут поступила вчера вечером и мне сказали, что может быть сегодня будет возможность устроить мне УЗИ.

Тётка окинула меня презрительным взглядом и сказала:

— УЗИ завтра.

— Я понимаю, что завтра, но мне надо сегодня. Я готова заплатить — может, можно позвонить тому, кто умеет его делать — пусть он скажет, сколько он хочет за срочный приезд.

— Да вы что!!! Звонить человеку в его выходной?!!!! И вообще, кто вы такая?

— Я? Я здесь лежу.

— Да ладно врать-то, у вас совсем не больничный вид.

Я осмотрела своё любимое домашнее платье, в котором ходила по больнице.

— Знаете, — сказала я, — Я забыла привезти из Израиля засаленный халатик с недостающими пуговицами. Мне очень жаль, что я не отвечаю вашим параметрам человека, который лежит в больнице. Но это не имеет никакого отношения к вопросу. Вы по делу можете что-нибудь сказать?

Тётка промычала что-то невразумительное, и я пошла обратно в палату с намерением опять обзванивать все телефоны.

Но тут как раз подоспела радостная весть — мне нашли маму подружки моей подруги, которая живёт в Воронеже. Это была одна из лучших вещей, которая со мной произошла в этой больнице, правда. Я с ней созвонилась, и она сразу взяла быка за рога — нашла мне частную клинику (та, которую мне нашли через интернет, не подавала признаков жизни), назначила УЗИ с врачом на 12 дня и пообещала приехать и отвезти меня туда на машине. От таких перспектив я воспрянула духом, нашла какую-то позу, в которой я могла удержаться на кровати и даже начала просвещать окружающих по палестинскому вопросу. Но тут пришла медсестра и позвала меня на уколы. Ах да, мне же ещё лечение назначили, точно. Правда, вчера этим никто не озаботился, но мне не очень-то и хотелось, да и занята я была. Я пошла за медсестрой в процедурную. Там на столе лежала моя медицинская карточка, в которой я с удивлением обнаружила отметку о том, что вчера я получила полагающиеся мне уколы. Я как раз раздумывала, закатывать скандал или не стоит, а тут медсестра подходит ко мне со шприцом с лекарством и просит подставить соответствующее место.

— Девушка! — сказала я, уже привычно лучезарно улыбаясь. — Я очень извиняюсь, но я не видела, как вы открывали одноразовый шприц. Пожалуйста, вскройте новый на моих глазах.

— Да вы что, что вы себе позволяете! У нас всё одноразовое!

— Девушка, вы не поняли. Я не спросила, одноразовый этот шприц или нет. Я попросила вскрыть новый на моих глазах. Я оплачу лишний расход шприца и лекарства — в десятикратном размере или как скажете, но я не дам согласие на укол шприцем, который был вскрыт не на моих глазах. Понимаете, я из Израиля, я не знаю, как у вас это делается, но у нас так принято, — я постаралась смячить сказанное.

Это сработало, и в этот раз я внимательно смотрела за происходящим. И да, я понимаю, что я вела себя как сволочь, и что почти наверняка и без моих выкидонов всё было бы нормально — но после всех этих тазиков и открытых любому операций я уже не знала, откуда ждать опасности, и решила полагаться не на логику, а на перестраховку.

Получив довольно болезненный укол, который на неделю лишил меня возможности лежать на левой стороне, я вернулась в палату. Как раз пришла СМСка с телефоном моего гинеколога, я с ним поговорила, и он мне сказал, что если у меня всё же нормальная беременность, то этими уколами кровоостанавливающего они мне её окончательно загробят. Понадеявшись, что один раз не пидарас не повлияет, я отложила телефон и поняла, что хочется есть. Не то чтобы сильно, но желудок жалуется. «Интересно, кормят в этой больнице?» — подумала я, и тут как раз в палату зашла женщина и сказала: «На чай!».

Ну я что, я беру фотоаппарат и иду на чай.

Как оказалось, к чаю выдавали хлеб с маслом.

А вот чай наливали поварёжкой из ведра. Я, правда, в любом случае не решилась бы попробовать этот чай, но мне и не светило — надо было прийти со своим стаканом. А у меня что — у меня только фотоаппарат.

Когда я начала фотографировать, тётя, стоящая на раздаче, около минуты не могла ничего сказать, а потом выдавила что-то вроде: «Что это такоэ?!».

— Это? Фотоаппарат! — я опять включила режим тупой иностранки.

— Но почему вы фотографируете?!

— На память. Людям показать — у нас такого никогда не видели.

— У вас это где?

— В Израиле.

— Но здесь нельзя фотографировать!

— Почему?

— Ну это же неприлично!

Я хотела сказать, что для этого слова можно найти более интересные примеры в этой больнице, но всего лишь ласково улыбнулась и сказала:

— Хорошо, когда покажете мне документ, запрещающий здесь фотографировать, я сотру все свои фотографии, честное пионерское!

Начиная с этого инцидента по больнице явно пошёл слушок, что тут какая-то ненормальная из Израиля ходит и всё фотографирует, поэтому иногда мне было достаточно просто достать фотоаппарат, чтобы все поняли, кто тут перед ними.

Но у меня не было времени наслаждаться заслуженной славой — впереди меня ждал долгожданный УЗИ.

V.

Итак, я получила укол, побывала на чае и села ждать свою спасительницу. Эта женщина по имени Наташа приехала ко мне со своим мужем, не менее прекрасным человеком, как потом оказалось, и мы поехали делать УЗИ в частной клинике. Зайдя туда, я всё же немного успокоилась — выглядело это уже совсем по-другому, очень похоже на регистратуру в нашей поликлинике, девушки в регистратуре разговаривали вежливо и приветливо. Бахилы, кстати, тоже попросили надеть. И там был кондиционер!

Так как до назначенного УЗИ ещё было время, я узнала, что можно сделать анализ крови, и, конечно, сразу же попросила сделать ещё и его. К моему ужасному огорчению, анализ на беременность они сделать не могли, потому что у них закончился реактив. Я, конечно, очень огорчилась, но Наташа сказала мне, что мы поищем другие возможности сделать это. Кстати, цены меня приятно удивили — около 50 шекелей за процедуру.

В общем, я сдала кровь на анализ, узнала, что ответ будет через три часа и что его можно забрать лично или получить на почту, дала мэйл мужа и мамы и заметно приободрилась. Тут как раз меня позвали на УЗИ. Я захожу, а там — рай земной, кушетка нормальная, покрытая одноразовой простынкой, шторка отгораживает, сидит девочка-секретарь за компьютером и врач такая в белоснежном халате. Я к ней прямо как к родной потянулась.

— Что у вас такое, зачем вам УЗИ надо делать?

— У меня кровотечение, причину пока не установили.

— Вас уже выскребли?

Боже, опять! Опять это слово!

— НЕТ!!!!

— Ну так чего вы ходите по анализам, деньги тратите? Всё равно покровите три дня, и вас всё равно выскребут!

Я офигела. Ну почему мне уже третий врач (в платном центре, кстати!) ДО исследования говорит о том, что меня надо выскрести! Что за мания такая!

— Знаете, — сказала я, — я вообще-то из Израиля. И у нас, Вы знаете, как-то не принято выскабливать направо и налево без диагностики.

— Да ну! — сказала тётя. — Нашла чем гордиться! У вас в Израиле всё равно у всех после сорока матку вырезают!

Тут я не выдержала и заржала. Несколько истерически, да, но всё же от души.

— Ну и ну! — сказала я врачу, — Такую легенду я ещё не слышала. В общем, это не совсем правда, но к делу это не относится. Давайте всё же посмотрим, что там у меня, пока мне ещё ничего не вырезали, хорошо?

— Ну ладно, ложитесь. Эрозия матки была?

Я вспомнила, что когда-то в ЖЖ читала пост про этот специфический диагноз и про лечение этого совершенно безобидного явления прижиганием (кстати, одна моя сопалатница, с которой я познакомилась на следующий день, лежала с кровотечением, которое никак не могли остановить после этого самого прижигания эрозии шейки матки). Была она у меня или нет, я не знала, но на всякий случай сказала, что нет.

Я легла, и тётя меня начала проверять. Проверка выыглядела так: она вслух произносила какие-то коды (M-ЭХО пять миллиметров, зона смешанной эхогенности там-то, зона повышенной эхоплотности там-то), а девочка печатала. Я благоговейно молчала. Когда мне сказали одеваться, я спросила:

— Ну, что Вы можете сказать?

— Ничего у вас нету.

— Вы можете объяснить поподробнее?

— Я же сказала — ничего нету — ни маточной, ни внематочной.

— А почему же тогда кровотечение?

— Я не знаю, почему.

Я вышла из кабинета, чувствуя себя странно. С одной стороны, вроде всё отлично, ничего не нашли, и вообще, может это сбой цикла и всё? С другой стороны, я знала, что есть 2% внематочных беременностей, которые не видно на УЗИ. И кровотечение продолжалось и вообще не было похоже на обычное. В общем, мне срочно-срочно нужно было сделать анализ на беременость.

Как оказалось, пока я вышла, моя спасительница уже узнала, что анализ на беременность можно сделать через частную скорую — есть у них там такая интересная штука, приезжают домой и делают некоторые процедуры. И тут мне как раз принесли результат УЗИ, там было написано «внутренний эндометриоз и двухсторонний хронический оофорит». Я таких слов не знала, но с устным диагнозом «ничего у вас нет» у меня это не стыковывалось. Поэтому я вздохнула и пошла опять к тёте-врачу за объяснениями. Она сказала мне, что это означает утолщение чего-то там в матке и следы застуженных придатков (кстати, что подразумевается под придатками? яичники?), но к кровотечению это не может иметь никакого отношения.

Я спросила: «А как же поликистоз? У меня же есть поликистоз, Вы его видели?» «Нет у вас поликистоза, это вам в вашем Израиле всё придумали!».

Я вышла и задумалась. Дело в том, что поликистоз мне независимо диагностировали три врача, причём все три показывали мне на экране, как это выглядит (ну, у нас так принято — показывать и объяснять всё, что происходит во время осмотра). Поэтому я как-то засомневалась. Я-то в УЗИ ничего не понимаю. А вдруг то, что она ничего не нашла, тоже не о многом говорит? В конце концов, врач, серьёзно считающая, что где-то после сорока у всех поголовно вырезают матки как-то меня напрягла.

Но делать с этим было нечего, поэтому мы поехали к Наташе на работу, где я отсканировала и послала мужу, страховке и своему врачу результаты УЗИ, а потом домой. Там я выпила кофе (еда в меня не лезла) и ПОКУПАЛАСЬ! И это было прекрасно, да. Отдельно я благодарна Наташе за то, что она сказала мне не запирать дверь ванной пока я моюсь, опасаясь, что я могу грохнуться в обморок. Надо сказать, что к этому моменту моего повествования всё пережитое заметно подточило мои силы, да и адреналиновый пик спал, так что мне стало реально тяжело передвигаться. Я даже почти не фотографировала ни в центре, ни после. И это при том, что центр находился на улице Лизюкова! Эх, знала бы я, как именно окажусь на знаменитой улице...

Тут как раз приехала частная скорая. Выглядело это так — приехала молоденькая медсестра в очень короткой форме с розовыми каёмочками, надевает бахилы при входе (тут хотя бы понятно почему), заносит огромный ящик с красным крестом на боку, просит меня заполнить документы и расплатиться (кстати, тут уже шекелей 200) и с видом фокусника открывает ящик. Я ещё подумала, заглянув, что это просто лабораторное богатство! В общем, взяла она мне кровь, сказала, что результаты будут завтра в три, и узнать можно будет заехав к ним или по телефону. Я расстроилась, что только завтра, но это было лучшее, что мы смогли найти.

В это время Наташа сказала, что она всё время пыталась вызвонить знакомого гинеколога, но телефон не отвечал — может, уехали на дачу, это же всё в воскресенье происходила. В общем, она сказала, что если мне что-нибудь всё же надо будет делать, то она уже достанет знакомых гинекологов, и меня переведут в другую больницу. Святая женщина, что тут скажешь.

В общем, я передохнула, искупалась, сдала анализы, сделала УЗИ, воспрянула духом и поняла, что хочу только спать. Меня вернули в больницу, я поднялась к себе в палату, а там бегает тётя и кричит: «На ужин!». Я смотрю на часы — 16:30. Я спрашиваю сопалатниц — как на ужин? Может, обед? Ведь ещё пяти нет?

В общем, товарищи, это был таки ужин. То есть расписание приёмов пищи выглядело так:

10:30 — чай, о котором уже писала

11:00 — завтрак (в тот день были варёные яйца и молочный суп с лапшой)

16:30 — ужин.

Обед был где-то посередине, понятно, но я его ни разу не заставала. Комментарии, по-моему, излишни.

Кстати, этот ужин я даже попробовала, но есть его не смогла. Не могу сказать, что противно, но удивительно невкусно.

Ну, вы уже знаете, что я зажралась, вас уже этим не удивишь, ага. В общем, поужинала я и пошла, извините, спать. Никакого экшена.

VI.

Поспав пару часов с МР3 на ушах (спасибо, Элькина! я бы сдохла там без музыки), я проснулась уже в благодушном настроении. Позвонила мужу, он мне зачитал результаты анализа крови. Там было всё предсказуемо — гемоглобин и эритроциты ниже нормы, разнообразные белые кровяные тельца выше нормы (при том, что при поступлении всё было в норме, если верить экспресс-анализу), но, насколько я могла судить, ничего совсем ужасного и срочного там не было. Попросила переслать эти результаты в страховку, позвонила им (они уже, бедные, пять раз за этот день мне позвонили перепроверить, всё ли со мной нормально). Мне сказали, что сейчас переведут на иврит все документы (анализ крови и УЗИ), отдадут их врачу и он мне перезвонит. Чисто из интереса я спросила, могут ли они напрямую заплатить больнице за меня. «Конечно! — ответили мне, явно обрадовавшись, что хоть как-то могут мне помочь. — Пусть они пошлют по факсу или мэйлу квитанцию на английском, и мы тут же заплатим.» Я усмехнулась про себя, поблагодарила и сказала, что всё же буду разбираться с возвратом денег уже когда вернусь.

В ожидании звонка врача из страховки я решила порешать кроссворды — я же, в конце концов, лежу в больнице, надо же как-то соответствовать. Пока я пыталась устроиться на кровати, в палату зашла женщина со шваброй. А надо вам сказать, что на прикроватной тумбочке у меня стояла вода, соки и какая-то еда, в тумбочке лежала какая-то одежда, а всякие другие вещи — книги, журналы, большое полотенце и т.п. лежали в кульках, которые я положила на полу возле кровати.

Так вот, заходит женщина со шваброй, видит всё это и, явно обалдев, говорит:

— Дееееееевочки! Ну что же это такое!

— А, это не они, это всё моё, — говорю я, увидев, куда она смотрит. — Вы не волнуйтесь, я сейчас всё подниму, — и начинаю поднимать кульки с пола и класть на кровать.

— Но ведь нельзя же так! Что же это такое! Как так можно!

— Да ладно, — говорю я, — не обращайте внимания, вот такая я неаккуратная, уж ничего с этим не поделаешь.

Тут я поднимаю глаза, и вижу, что тётка стоит просто в шоке, реальном. Через минуту она всё же выдала реакцию:

— Неаккуратная?! А как же ты замуж выходить будешь?

— Да я замужем, вообще-то.

— И что муж говорит?

— Да ничего, моего мужа всё устраивает.

Постояв ещё минуту, она всё же пошла мыть палату. И все те десять минут, пока она орудовала шваброй, она приговаривала: «Ну надо же! Я неаккуратная говорит! Прямо так и говрит — я, мол, неаккуратная. И замужем. Вот такая я неаккуратная, говорит. Надо же!»

После этого явно весь этаж выслушал рассказ о странной израильтянке, которая не только неаккуратная, но ещё и признаётся в этом! Как минимум несколько раз ко мне приходили девушки, судя по всему медсёстры, и просили рассказать о жизни в Израиле. Самые частые вопросы — как у нас кормят в больницах, страшно ли жить в нашей стране и почему мы обижаем арабов.

В общем, порвав нечаянно ещё один шаблон персоналу больницы, я решила выйти наружу подышать — напоминаю, что всё описанное приходило при запредельных температурах под сорок. Пока я сидела под рябиной, которая явно засыхала, мне позвонил израильский врач. В общем, он мне сказал то, что я и так знала — есть четыре варианта.

1. У меня нет никакой беременности, и тогда получается, что действительно ничего серьёзного нет. Лучше обратно в Израиль понаблюдаться, но в принципе лечение не нужно.
2. У меня есть обычная беременность, которая ещё слишком маленькая, чтобы быть заметной на УЗИ. Тогда, учитывая кровотечение и желание её сохранить, лучше просто отдыхать. Учитывая, в каком месте я «отдыхала», он посоветовал бы уехать в Москву, где меня сразу же могут положить в нормальную клинику по страховке, понаблюдаться там несколько дней и, если всё в порядке, лететь в Израиль.
3. У меня была обычная беременность, но был выкидыш. Тогда ехать в Москву где меня опять же по страховке обследуют нормально, но скорее всего, делать ничего не надо.
4. У меня таки внематочная беременность, которую не увидели на УЗИ, и тогда ни о какой поездке в Москву не может быть и речи.

И, конечно же, чтобы начать отсекать варианты, срочно-срочно нужен результат гормона на беременность. Я сказала, что результат будет завтра в три, он сказал, чтобы я пока всё же оставалась в болнице из-за возможности четвёртого варианта и позвонила ему сразу же, как получу результат.

Меня этот разговор очень успокоил. Кроме того, мне как раз принесли тест на беременность германского производства, и там получилось, что вторая полоска есть, но заметно слабее, чем должна быть. Поди знай, может, кровотечение так влияет, а на самом деле у меня вообще первый вариант. В общем, настроение было самое благодушное и мне уже начало казаться, что зря я так волновалась в конце концов, скорее всего ничего и не было. Но терминатор не спал и напомнил мне, что я всё ещё в больнице и время расслабляться ещё не пришло. На всякий случай надо было действовать, исходя из худшего варианта. Я вернулась в палату и стала собирать информацию перед завтрашним великим днём, когда больница должна была восстать из пепла и заполниться врачами.

Я выяснила, что завтра в девять утра должна прийти лечащая врач. Мне объяснили, что она делает обход, и там уже решает, кого на какие процедуры слать. Но, так как у меня в карточке уже было написано направление на УЗИ (я подсмотрела), то мне посоветовали занять очередь в кабинет УЗИ как можно раньше. Заодно мне объяснили, что туда нужно идти со своим презервативом, полотенцем и салфетками. Также мне рассказали, что врач наша очень хорошая и внимательная и лечит хорошо даже без взяток, хотя на всякий случай лучше дать, кроме того что вдруг операция — а за операцию точно нужно давать.

Я пошла покупать презервативы, заодно обрабатывая полученную информацию (подумав мельком, что вот муж-то обрадуется, если найдёт у меня в вещах открытую пачку презервативов). По-любому получалось, что надо давать взятку, видимо, отдельно узисту и отдельно лечащему врачу. И тут даже мой терминатор смущённо замялся и признался: «А взятки-то я давать не умею.»

Ну вот вообще никак. Один раз в жизни пробовала на Украине дать, так до сих пор просто дохну от стыда, как вспоминаю. И, кстати, так у меня и не получилось в тот раз дать. Но в тот раз речь шла о перевесе, а тут ставки были высоки, поэтому явно пришло время апгрейдить терминатора. Ну, я и пошла апгрейдиться. В единственное возможное место — в местную курилку. Размещалась она на лестничном пролёте, была оснащена банкой-пепельницей и никогда не пустовала. Когда я туда пришла, там сидели несколько парней и девушка, курили и общались. Я влилась в общение, вначале нейтрально, а потом рассказала всю ситуацию — что я из Израиля, что завтра в первый раз увижу своего лечащего врача, что мне надо побыстрее обследоваться и решить что делать, а также что деньги есть, но что с ними делать, я не знаю. Попросила помощи. В ответ на мой рассказ девушка мне рассказала, что её саму два раза выскребали, а теперь она уже год пытается забеременеть и у неё не получается (ну не могу я равнодушно такое слышать!).

А потом мне провели мастер-класс — сколько что примерно стоит, подробно рассказали, кто сколько дал за диагностику, операцию (они были все из хирургии) и последующий уход, на каком этапе следует давать (похвалив меня, что до сих пор не дала, ибо просто дежурным давать бесполезно), как именно это делать. Потом меня, как и полагается, протестировали — спросили, сколько кому я собираюсь давать. Отругали, что мои суммы слишком высоки, сказали, что если дам слишком много, то будут у меня деньги тянуть бесконечно, уточнили суммы, рассказали, по каким признакам можно понять, что пришла пора дать следующую взятку.

Я ещё пару раз ходила туда же, каждый раз получая от разных людей подобные ответы и цифры, но уже без тренинга. Видимо, в первый раз мне повезло — сразу попала на коучей. Кстати, отличный старт-ап — делать для въезжающих иностранцев тренинги по даче взяток. Я бы на такой пошла, даже за немалые деньги. В общем, подковавшись теоретически, я решила, что готова к завтрашнему дню. Поставила будильник на семь — чтобы повторить пройденное перед экзаменом, и пошла спать.

Проснулась я в шесть, потому что к нам пришла уборщица мыть пол. Ну да, когда же и мыть пол, как не в шесть утра, когда до прихода врача ещё три часа, до утреннего чая четыре с половиной и температура держится немного ниже 35, так что можно поспать. Ну, нечего делать, я пошла мыться и одеваться. Заодно заняла очередь на УЗИ (оказалось, что я третья).

В девять утра пришла врач, делающая УЗИ, открыла кабинет. Я сидела, судорожно представляя, как буду давать взятку. Решила, что, когда буду раздеваться, положу деньги на стол, а потом «забуду», когда уйду — может, прокатит (мысль о том, что надо будет как-то делать это напрямую, всё равно приводила меня в ужас). Зашла первая девочка, приготовилась вторая, потом я. Ну вот, скоро и я зайду. Тут подходит девочка, такая вся фифа на каблучках и в бахилах. А за мной уже очередь человек в десять, а то и больше. А эта девочка стала возле кабинета и не спрашивает кто последний. Я её спрашиваю:

— Вы тоже на УЗИ?

— Да.

— А, тогда спросите там вот кто последний.

— Мне не надо.

— Это как не надо? — офигела я.

Ответом мне было молчание. Вышла первая девочка с УЗИ, наша фифа отодвигает бедром вторую и заходит в кабинет. Вторая в очереди заходит за ней, выходит через минуту, садится ждать дальше. Я сижу и думаю: «Ладно, терминатор, не злись. Мало ли, у неё что-то срочное. А это у меня просто реакция на образ фифы на каблучках. Может, это у неё лицо такое от стресса и переживаний.»

Фифа выходит с УЗИ, вторая девочка опять поднимается, но тут из кабинета высовывается врач и манит кого-то пальцем. К ней подходит другая девушка, явно не больничного вида, с мужем, заходят, делают УЗИ. Выходят, вторая девочка поднимается. Тут заходит другой врач, ведущий ещё одну девушку, заводит её на УЗИ. В общем, блядь, повторилось это с вариациями 12 раз. Прописью — двенадцать. С каждым разом глаза мои наливались кровью. Когда я зашла в кабинет, я уже думала не о том, как дать взятку, а о том, как не дать в морду. Но у меня была цель — пройти УЗИ, а ругаться с врачом какбэ не помогало моей цели, поэтому я закрыла дверь кабинета и стала искать в кульке презерватив.

— Оставьте дверь открытой! — говорит мне врач.

— Что? — не поняла я.

— Оставьте дверь открытой, раздевайтесь, ложитесь.

— Как это? Вы собираетесь делать мне УЗИ с открытой дверью?

— Ну что я, задохнуться должна, что ли! Раздевайтесь!

Ну да, ей жарко — поэтому я должна проходить гинекологический УЗИ, лёжа на кушетке прямо напротив двери, открытой в коридор, где толпятся не только женщины, но и мужчины.

— Знаете, — сказала я тихо, медленно и спокойно, глядя ей прямо в глаза, — я всё же буду проходить эту проверку с закрытой дверью, с вашего позволения.

Пошла, закрыла дверь, разделась, легла. Ни слова не говоря, врач стала делать мне УЗИ. После проверки сказала, вполне вежливо и подробно, кстати, хоть и с недовольным лицом, что она не видит у меня никаких изменений или отклонений, кроме того, она почти уверена, что о беременность даже на маленьком сроке не может быть и речи.

В принципе, это были хорошие новости. Я вначале расстроилась, но одёрнула себя, глубоко вздохнула и пошла дальше — на обход врача.

VII.

Сделав УЗИ, я пошла в палату, на обход врача. Я думала, что обход врача — это когда ты находишься в палате, а к тебе приходит врач. Зайдя в палату, я там, к своему удивлению, никого не обнаружила. Пошла по коридору в поисках людей, и увидела следующую картину — врач сидит за столом возле смотрового кабинета, а к ней стоит очередь из пациенток. Причём именно стоит, никаких стульев, чтобы ждать хотя бы сидя, не предполагалось. Я подумала, что не очень логично заставлять пациентов (с кровотечениями, после оперциии т. д.) ждать осмотра стоя, но уже ничему не удивлялась и стала в очередь. Пока я ждала возможности поговорить с врачом, я узнала подробности интимной жизни всех пациенток, которые были передо мной. Ну ничего, они обо мне тоже всё узнали, чтоб никому не было обидно. Где-то через полчаса пришла моя очередь, и я села на стул возле врача.

Моим врачом оказалась молодая приветливая женщина, которая сразу назвала меня по имени и явно была уже знакома с моей историей болезни. Она очень внимательно и подробно меня расспрашивала, и я ей рассказала все детали: что я делала тест на беременность в Израиле, за две недели до поездки (то есть чуть больше месяца назад), и что тест был отрицательный, и что с тех пор у меня уже были месячные. Показала результаты проверок, которые я сделала частным образом, упомянув, что по-моему сегодня моё кровотечение стало меньше, чем было на протяжении двух дней. Она явно обрадовалась, потом осмотрела меня и сказала:

— Смотри, о маточной беременности не может быть и речи сейчас. Если она и была, то выкидыш уже произошёл. Всё же нельзя исключить внематочную беременность даже с помощью УЗИ, и надо срочно сделать анализ на бэта-хгч (гормон беременности). У нас в больнице, к сожалению, его можно будет сделать только завтра.

— А я уже сделала этот анализ! — радостно сказала я. — Сегодня в три часа дня должен быть результат.

— Отлично, это было очень правильно с твоей стороны! Хотя остальные проверки ты могла и не делать, но очень хорошо, что сдала кровь на беременность. Я тогда останусь и подожду пока мы получим результаты, а там будем решать. Пока что давай сделаем так: ты пойдешь, сдашь полный анализ крови, я хочу как можно быстрее убедиться, что там всё в порядке и нет воспаления. Результаты будут готовы завтра. Если анализ будет нормальный, то и выскребание не нужно будет делать. Сдай анализ, потом зайди ко мне в ординаторскую, я дам тебе список того, что ты должна оплатить в кассе — у тебя ведь есть чем платить?

Поблагодарив её чуть ли не со слезами на глазах и заверив, что деньги есть и что я всё-всё оплачу, я, успокоенная, окрылённая и обрадованная, пошла делать анализ крови (хотя и подумала, что «как можно быстрее» и «результаты будут завтра» не совсем сочетается). Но это уже детали, главное, что мне скорее всего и выскребание не надо будет делать! Меня направили в процедурную. В процедурной сидела медсестра и что-то писала.

— Здравствуйте! — радостно сказала я. — Мне нужно сделать анализ крови, вот записка от врача!

— Приходите завтра.

— То есть как завтра?! — в полном шоке сказала я. — Мне сказали, надо сделать сегодня...

— Что вам непонятно? Я уже сегодня два стенда пробирок заполнила, у меня нет стерильных пробирок, приходите завтра! — проорала медсестра.

Тут у меня просто дым из ушей пошёл. Не говоря ни слова, я развернулась и пошла в ординаторскую. Ворвавшись туда, я увидела своего врача.

— Мне там медсестра говорит, что она не может взять мне анализ крови, потому что у них нет пробирок!

— Ну и нечего психовать, завтра возьмут!

Я обернулась и увидела, что это сказала узистка, которая собиралась делать мне УЗИ с открытой дверью.

— Завтра меня уже не будет в вашей больнице!!! Что же это за больница такая, в которой уже три дня не могут сделать анализ крови!!!

Моя врач встала из-за стола, сказала мне: «Пошли». Мы пошли в процедурную, врач бросила мне «Подожди здесь» и зашла внутрь, закрыв за собой дверь. Несколько минут там происходил разговор на повышенных тонах, потом моя врач вышла: «Заходи, тебе возьмут кровь сейчас.»

Я зашла. Медсестра с видом оскорблённой невинности как раз доставала пробирки из шкафа, который стоял прямо в той же процедурной. Мне взяли кровь, подписали пробирку фломастером и я пошла обратно в ординаторскую. Там врач написала мне список того, что я должна оплатить (кстати, УЗИ в больнице полагался мне бесплатно, потому что входил в срочные проверки). Я пошла, оплатила в кассе (удивившись, что оказалось очень недорого, около 200 шекелей за койко-день). Вернулась в палату — абсолютно счастливая, что не надо уже никуда бежать и ничего искать. Вспомнила, что у меня были с собой подарки для родственников, до которых я не доехала, включая набор всяких экзотических сухих фруктов из Израиля, угостила своих соседок по палате, пошла в ординаторскую, угостила там всех врачей и пошла пытаться спать в ожидании результатов анализа. Спать я не смогла, потому что всё время думала, что вот уже через несколько часов я буду знать, что всё в порядке и можно будет как минимум поехать в Москву. Я решила, что если результат будет отрицательным, я даже не останусь дозавтра дожидаться результатов биохимии крови, позвонила маме и попросила её проверить, как и когда можно будет поехать в Москву.

Когда около трёх мама позвонила мне, я спокойно ответила на звонок.

— Анализ показал, что у тебя 97,6. Мне сказали, что это означает беременность.

97,6. Девяносто семь и шесть. Беременность. Несколько минут я сидела в полной прострации, просто повторяя про себя эту цифру.

Глубоко вздохнула. Здравствуй, терминатор, давно не виделись. Опять надо было действовать. Я позвонила своему израильскому врачу, позвонила врачу из страховки. Оба сказали одно и то же — любой ценой надо посмотреть гормон в динамике. Если он снижается — значит, это выкидыш. Если повышается или хотя бы не изменяется — есть реальный шанс на внематочную, и тогда надо оперировать. Врач из страховки добавил, что, судя по информации, которую собрала страховая компания до сих пор, он советует мне в случае внематочной всё же ехать в Москву и оперироваться там в той больнице, которую они мне организуют.

Тут как раз пришла мой врач, я рассказала ей всё.

— Ну что же. Надо будет, видимо, делать лапароскопию. Давай всё же перед этим сделаем так. Завтра как раз вторник, в восемь утра у тебя возьмут кровь на бэта-хгч, я договорюсь. Пойди оплати анализ уже сегодня, чтобы можно было завтра сразу же взять, он будет готов в два часа дня. Кроме того, у тебя нет проблем заплатить дополнительные деньги, правильно я понимаю?

Я заверила её, что деньги вообще не вопрос, я за всё заплачу, пусть только скажет, что мне делать.

— Хорошо, тогда вот тебе адрес и письмо в частную клинику, после того как ты сдашь кровь у нас, поедешь туда и там тоже сделаешь срочный анализ. Это будет дороговато, но я бы хотела быть уверенной, что результаты правильные, так что лучше подстраховаться. Посмотрим завтра динамику и тогда будем решать. Хотя будь готова, что нам всё же придётся делать лапароскопию.

Когда врач ушла, я задумалась. Две вещи стали мне совершенно понятны: во-первых, всё же эта история окончательно вышла за рамки «у меня ничего не было, лежала в больнице три дня как дура», во-вторых, лапароскопию в этой больнице я точно делать не буду. Следующий телефонный звонок я сделала в авиакомпанию и поменяла обратный билет на самолёт на 29 июля. Правда, мне пытались рассказать, что мой билет транзитный и обмену не подлежит, но мне было настолько надо, что я даже не стала спорить или скандалить, я просто сказала: «А вы всё же поменяйте» — и вариант сразу нашёлся. Я также проверила, что самолёт из Воронежа в Москву вылетает в пять, а мне надо было остаться в больнице как минимум до двух, чтобы успеть получить результаты анализа, поэтому оставался поезд. Мама нашла нам вариант транзитного поезда, который проезжал Воронеж в семь с копейками, купила билеты в отдельное купе с кондиционером.

Теперь мой план был прост и понятен: завтра делаю анализ на беременность в двух местах, жду результатов. Получив результаты, в любом случае еду в Москву. Если динамика благоприятная, то на следующий день улетаю домой. Если нет — звоню в страховую, чтобы мне организовывали операцию в Москве.

Как прошёл остаток дня и время до утра, я уже не помню. Утром в восемь я уже стояла около двери в процедурную.

Та же медсестра, у которой «не было пробирок», сказала мне, что раньше десяти она не будет брать анализы. Я пошла искать врача, она вздохнула и сказала мне идти сдавать кровь в платное отделение. В платном отделении мне сказали, что сейчас нету человека, который берёт кровь, когда будет неизвестно, и нет, они не знают, где ещё мне могут взять кровь, и нет, никто другой не может. Я вернулась в гинекологию, врач послала меня в биохимическую лабораторию. Поблуждав там по коридорам, я нашла там кого-то, кто был согласен со мной говорить, и объяснил мне, что в ближайшее время тут тоже кровь никто брать не будет. Вернулась в ординаторскую, рассказала всё врачу, она опять пошла поговорила с медсестрой, и после часа блужданий мне всё же взяли кровь.

Потом я поехала в платную клинику, которую мне посоветовала врач, на другой конец города, довольно быстро сдала кровь. Мне сказали, что результат будет через два с половиной часа. Это время я провела в округе, поела нормальной еды в каком-то кафе, купила себе одежду взамен грязной и провонявшейся, переодевшись прямо в магазине, и посидела в парке.

Результаты были обнадёживающие — 45. То есть ещё повышенный уровень, но уже в два раза меньше, чем было позавчера. Я поехала обратно в больницу. Как раз к нам в палату привезли новую девочку после выскребания. Её, всё ещё под наркозом, положили на свободную кровать, которая стояла прямо на солнце, и ушли. Возле неё никого не было, и даже нам, сопалатницам, ничего не сказали — что можно или нельзя делать, при каких признаках звать медсестру или врача. Около часа она лежала, приходила в себя, стонала и металась по кровати. Одна из женщин в моей палате сказала, что она знает, что нужно делать, когда девушка прийдёт в себя из-под наркоза, недавно ухаживала за своей дочерью в таком же состоянии. Понадеявшись, что с девушкой всё будет в порядке, я пошла узнавать, что там с моими анализами. В два часа анализы ещё не пришли, мне посоветовали пойти в лабораторию, и там я договорилась, чтобы мне проверили результат, хотя официальный бланк ещё не был готов. Результат был 26. Конечно, мне было непонятно, как результат может отличаться в два раза, если кровь брали с разницей в час, но я понесла ответы врачу.

Посмотрев на результаты, врач сказала мне, что она не может доверять результатам с таким разбросом, и поэтому она всё ещё думает, что у меня есть шанс на внематочную беременность.

— Давай завтра ты ещё раз съездишь сделать результаты, а потом посмотрим.

— Нет, — сказала я. — Спасибо Вам, но я сегодня уезжаю в Москву, а на следующий день лечу в Израиль.

— Но ты понимаешь, что у тебя всё ещё может быть внематочная беременность?

— Да, я понимаю, и понимаю, что есть риск для меня ехать сейчас. Но я надеюсь, что результаты хотя бы примерно правильные, и тогда, скорее всего, у меня ничего опасного нет. И, вы уж меня извините, я считаю, что делать здесь лапароскопию — это тоже риск.

— Неужели ты считаешь, что ваши израильские врачи лучше здешних?! Все ваши врачи вообще приезжают учиться у нас!

— Нет, более того, я даже уверена, что лично Вы можете сделать мне отличную операцию. Но я не уверена, что операционная будет достаточно стерильная. Я не уверена, что в случае осложнений после операции меня смогут вовремя продиагностировать. Да и просто я не хочу восстанавливаться после операции в таких условиях. Извините ещё раз, но я уезжаю.

Некоторое время молча посмотрев на меня, она сказала:

— Ну что ж, давай ты сейчас ещё раз сделаешь УЗИ, чтобы я удостоверилась, что мы не пропустили маточную беременность. Если всё будет нормально, я дам тебе выписку.

Она вышла, нашла где-то узистку, договорилась, чтобы та меня посмотрела. После проверки, которая ничего нового не показала, я написала отказ от госпитализации под свою ответственность, в выписке мне написали «Возможный выкидыш, нельзя исключить внематочную беременность».

Через несколько часов я была уже на поезде (с кондиционером!). По дороге был постоянный запах гари и я даже видела пару пожаров из окна, но мне было не до этого, я постоянно прислушивалась к своим ощущениям, опасаясь, что кровотечение или боли усилятся.

А дальше вы знаете. Я благополучно доехала в Москву, а на следующий день улетела домой. Прямо с поезда я нашла себе частного гинеколога, который работал в это время и согласился меня принять без очереди. Выслушав всю историю и сделав мне УЗИ, он сказал, что склонен считать, что это был ранний выкидыш, но нужно сделать анализ на бэта-хгч, чтобы быть уверенным. На всякий случай дал мне направление в приёмный покой и сказал, чтобы при любом недомогании или усилении кровотечения я ехала в больницу (у него я была всё ещё с кровотечением, хоть и не сильным). Я сдала кровь, в восемь утра на следующий день у меня уже был ответ — уровень гормона нормальный. Никогда бы не подумала, что известие о том, что у меня был выкидыш, будет для меня таким счастьем и облегчением. Всё познаётся в сравнении.

Post Scriptum

Тут можно было бы и закончить эту несчастливую историю со счастливым концом, но хочу добавить ещё несколько штрихов для дополнения картины. Когда я уезжала из Воронежа, там как раз начинались серьёзные пожары. И началась эвакуация больниц, в том числе в ту больницу, в которой я лежала (если это действительно она), так что очень хорошо, что я освободила там койку, не говоря уже о том, что меня там не было. А в день моего вылета из Домодедово через несколько часов была эта дурацкая история с казахом, захватившим самолёт, из-за которой аэропорт закрыли на несколько часов и отменили многие рейсы. Ну и начало смога в Москве я застала, но «насладилась» им ровно один день. В общем, такое ощущение, что реальность гналась за мной по пятам, но уже не успевала, отставая на один такт. Нужно будет подумать, что это означает.

Есть шанс, что это означает, что я всё сделала правильно.

Мне в комментариях задавали вопрос — как бы я поступила в этой ситуации сейчас, зная то, что узнала во время всей этой истории. Так вот, ответ у меня один — в ту же секунду, как появилась проблема — искать самый быстрый способ ехать в Москву. По дороге туда молиться, что я успею доехать, позвонить друзьям, чтобы нашли мне знакомого специалиста в хорошей клинике, потом позвонить мужу, чтобы перевёл денег, а то в хорошей клинике в Москве, как мне кажется, мне бы и тысячи долларов не хватило, а потом звонить в страховку, посмотреть, что именно они могут сделать в Москве. Никаких других вариантов в Воронеже, включая мифические частные клиники, о которых в Воронеже никто не слышал, я до сих пор не вижу. Да, мне говорили, что в областной получше, но меня бы всё равно там не приняли — ни через скорую, ни в приёмном покое, то есть получается, что если больница в выходные и нет знакомого врача — то БСМП, без вариантов. Впрочем, никому не желаю оказаться в ситауции, когда он сможет меня проверить.

Кроме того, скажу пару слов насчёт резонанса в ЖЖ. Понятно, я даже и представить себе не могла такой волны. Каждое утро, открыв почту, я видела 200-300 новых комментариев, я уже молчу о разнообразных постах, где меня и мою историю склоняли как только можно. Не раз я пожалела, что ввязалась в это всё (хотя, начав писать, я не думала, что куда-то «ввязываюсь»), но сейчас не жалею.

Во-первых, волна поддержки, которую я получила, стоит очень дорогого. Ещё раз спасибо.

Во-вторых, мои посты неоднократно доказали свою роль лакмусовой бумажки, мнения разделились почти стопроцентно, середины практически не было.

В-третьих, вчера, например, появилась эта статья.

Такое ощущение, что статья написана после пребывания в воронежской больнице:

«Почти 70% россиян недовольны качеством медицинских услуг. Врач отказался разъяснить, от чего и каким будет лечение, не дал ознакомиться с медицинскими документами, отказался оказывать медицинскую помощь по надуманной причине (у больного не было при себе паспорта), вымогал деньги за медицинские услуги по ОМС, качество медицинской помощи не выдерживало никакой критики — вот на что в основном жалуются пациенты.»

«Каждый второй случай врачебной ошибки — это неверный диагноз или отсутствие такового. Основная доля врачебных ошибок приходится на врачей скорой помощи, хирургов, анестезиологов, терапевтов, реаниматологов и акушеров-гинекологов. А наиболее частые врачебные ошибки, ведущие к негативным последствиям, — это несобранный анамнез, грубые нарушения правил обследования, несвоевременное оказание медицинской помощи, неверно выбранный метод хирургической операции, неправильно назначенный лекарственный препарат, наконец, небрежное ведение медицинской документации.»

«Особого упоминания, по мнению адвоката Дмитрия Айвазяна, заслуживает качество оказания медицинских услуг в выходные и праздничные дни. «В новогоднюю ночь до 60-70% медперсонала находится в разной степени алкогольного опьянения, — утверждает он. — До 90% наших дел связаны с медицинскими нарушениями (уголовными преступлениями), которые произошли в пятницу, субботу и воскресенье, когда врачи фактически не работали: УЗИ не сделать, анализ не взять.»

«Что должен делать пациент:

1. Требовать копии медицинской документации по ходу всего лечения. Не после, а до наступления «страхового случая».

2. По возможности записывать разговоры с медперсоналом.»

Но это, конечно, только совпадение...

© Марина Р.

Читайте также по теме «ВОРОНЕЖСКАЯ «СКОРАЯ» ОЧЕНЬ СЕРЬЁЗНО БОЛЬНА»